АНДРЕЙ

Я питерский, родился в Ленинграде в 65-м году.

Хорошо, что мое детство позади.

Я так скажу: я не из благополучной семьи. Особого достатка у нас не было. Было мне 16-17. Все вокруг жвачки жуют, джинсы носят. Раньше джинсы 220 рублей стоили — это же две минимальных зарплаты по тем временам. И мне этого хотелось. Вот я, наверно, потому и пошел воровать, что у кого-то что-то есть, а у меня нет. Мне хотелось мотоцикл — и у меня был.

Главное в любом деле — найти единомышленников, и я тогда нашёл их просто.

Всего сидел почти двадцать лет за всякое: и воровал, и грабил.

В тюрьме нет ничего страшного. Есть такая пословица: «Птицу видно по полету, а человека судят по поступкам». Если ты человек, к тебе везде будет человеческое отношение, независимо от того, какое там постановление администрации. Мы же между собой живем, а не с администрацией.

Когда вернулся из тюрьмы в 2001, был дом, была мать, мне ума не хватило тормознуться, в четвертом году мать сгорела с домом, погибла. Меня опять посадили. В восьмом году я освободился — и всё: у меня ни дома, ничего, и никого, я один.

На улице страшно, а не в тюрьме. В тюрьме есть закон, который действует. Ты знаешь: во столько-то ужин, обед, завтрак, отбой… Ты подстраиваешься под это. А на улице ты ничего не знаешь: может, ты поешь, а может, не поешь, может, тебя выгонят зимой с вокзала, а может, оставят.

Пил, ещё как пил, а теперь куда уж.

Я в Невском районе 6 лет назад прибился. Жил по подвалам, на чердаках, в лифтовых шахтах… Пил много. Потом у меня инсульт случился. И меня в Александровскую больницу положили, а там меня нашли волонтеры, вот такие же, как вы. Молодой пацан пришёл. Я думал, это сказки какие-то, а он улыбнулся просто, мои данные переписал и уехал. Ну, думаю, Бог с тобой. А потом меня выписывают. И сюда, в Ночлежку. Я даже ходить не мог. У меня левая сторона тела полностью онемела. Ни рук, ни ног не чувствовал. На ходиках передвигался как-то. И вот они мной здесь как-то занимались, выхаживали… Смотри, что получилось!

Я даже в голове знать не знал и не мог себе представить, что такие как мы, оказывается, кому-то нужны. Что это их профессия. Я не хочу громких слов говорить, но я здесь в людей поверил.

Я как-то с похмелья подошел к магазину, а он на хаммере подъехал, на джипе. Я — ему: «Слушай, уважаемый, дай мелочи опохмелиться». Он так на меня посмотрел, у него глаза аж сузились: «Слушай, у меня мелочи нет, а, во — говорит, — нашел…» — и даёт мне пять тыщ. Для него это мелочь, а для меня… Даёт и говорит: «Поправляйся». Или стою я у метро, женщина выходит из него и так просто говорит: «Идем, куплю поесть».

В уголовке я точку поставил сам себе. Вот митрополит Антоний Сурожский. Его мысли подходят человеку любого возраста, будь вы бизнесмен или БОМЖ, и у него есть одна из статей, в которой он говорит, что сначала нужно разобраться в самом себе. Вот я и разобрался. Я не просто не хочу больше воровать. Я еще и молодым пацанам, таким же, каким я был раньше, запрещаю.

Поправлюсь, найду себе не то, что подругу жизни, но человека, с которым я мог бы как-то сесть, ну, возле печки, или в квартире, неважно, обняться, покушать нормально. Что смогу, я по здоровью сделаю. Я многое умею. Я ведь родился в деревне. Я умею всё по огороду, по дому… Я – фрезеровщик. Я – токарь. Я – водитель. У меня масса специальностей: я почти 20 лет отсидел. Я умею даже сетки рыбацкие плести.

Политика интересует только тех, у кого телевизор есть или интернет, а у меня даже телефона нет.

На первом этаже больницы часовня есть. И вот там акафисты, и по субботам литургия. Сходил первый раз, конечно, ничего на службе не понял. Человек несведущий, он так сразу и не поймет, правильно? Там ведь язык устаревший. Но вот раз-два сходил и чего-то задумался.

Один человек — Михаил — ему 60 лет, он как нянечка: памперсы мне менял, мыл меня, стриг. И вот мы с ним как-то поговорили. И я ему: «Знаешь, что, Миш, я хочу покреститься». И у нас с ним по этому поводу случился диалог. Он мне многое рассказал, а потом дал мне такой китайский плеер с наушниками, а там Евангелие и другие истории библейские. Я всё прослушал и снова говорю: «Миш, как хочешь, давай меня крестить». Он говорит: «Я-то не могу, но сейчас схожу к отцу Александру, и он тебя покрестит». Они вдвоем пришли ко мне в палату, поговорили, батюшка несколько вопросов мне задал. И всё, крестил.

После того, как я крестился, я не боюсь смерти.

Я не буду выражаться так, как написано в Писании, но все-таки в жизни главное — любовь. И настоящая любовь — это любовь к Богу. А если вы симпатичны, я могу сказать, вы мне нравитесь, и не больше.

Я в июле месяце получу первую пенсию. Для меня это богатство! Шесть триста. Для меня это несусветные деньги. Телефон себе мобильный куплю. У меня пара человек есть, которым позвонить хочется.

Один мой друг сидит, но он хороший, добрый. Не знаю, вы можете оценить? Он уходил с места кражи на машине. Увидел, что человеку плохо — остановился, помог человеку, и только из-за этого его полиция взяла. А если б не это, если б он мимо проехал, его б не взяли, а он мимо проехать не смог. Он помог человеку, старику, которому только и нужно было таблетку дать из его же кармана. Он сказать про таблетку — сказал, а взять не мог. И выжил человек в тот момент, а что сейчас, я не знаю.

Я не знаю, почему люди с нами работают, и что они с этого получают, но самое главное, что они делают добро.

Если люди друг другу не будут помогать, то всё.

(Беседовала Настя Рябцева)