Борис

Сам я родился с Грузии, но там началась война в 91-м году. Я поехал к сестре в Архангельск, 10 лет там пробыл, потом сестра на юг в Рязань уехала, ну и меня тоже ничего в Архангельске не держало, тоже поехал туда через какое-то время. А потом сестра померла, дети ее приватизировали жилье, а я выписался и стал квартиры снимать.

У меня в Грузии и сейчас жилье есть. Свой дом. Там беженцы живут сейчас. С Абхазии. Но там в Грузии делать нечего, там просто выжить невозможно. Крыша будет над головой, но что там на шесть тысяч инвалидных? Там же еще дом ремонтировать нужно. А продать — никому сейчас этот дом не нужен. Там жилье дешевое.

У меня была семья, давно уже, до 91-го года, в Грузии. Я женат был на евреечке, они решили поехать в Израиль всей семьей. Я тоже хотел, но потом передумал. Родители были против, языка я не знал. Потом снова собирался-собирался, да так и не собрался, а потом прошло время, уже оно стало не нужно, и вот так я остался здесь. А сын приехал оттуда, вернулся на Украину, в Красном Луче он живет сейчас, ему 37. Он 78-го года рождения. Во «Вконтакте» общаемся. Очень давно не виделись.

Я бы к нему не поехал. Там своя семья у него, там и так сложная обстановка. Садиться на шею как-то не хочется. В общем-то он меня помнит как человека самодостаточного очень, а тут я как-то уже… Я скрываю, что со мной происходит. Зачем? Живу, да и живу. Повидаться нужно, но на что туда ехать, элементарно? Да и боюсь я туда ехать, там Украина, а я гражданин России… Будет поспокойнее, может, и съезжу.

Я жил и снимал квартиру в Рязани. Там я сломал ногу, лечился полгода, на лечение потратил много денег, потерял работоспособность.

Я тогда беспомощный человек был, переезжал с одного жилья на другое жилье, более дешевое. Присел на лавочке в парке, два каких-то подхватили мою сумочку и раз-раз, – за угол дома, –  и все, скрылись. А у меня нога поломана после операции. Беспомощный я был. А там и деньги, и документы, все забрали. Я даже там запил от безысходности, негде мне было ночевать. И на вокзале железнодорожном сидел. И вот электричка стояла на Москву, а я туда сел. В Москве пересел на Ленинградскую там. Добрался на перекладных. И приехал в Петербург к своим родственникам. То есть думал, что я к ним приехал. Оказалось, их нет здесь уже, они уехали жить в Германию, в Кельн. Ну и надо было мне, конечно, позвонить, но я так это спонтанно все решил, под настроение.

Значит, я обратился на вокзале в Москве в реабилитационную машину такую. Они мне дали бумагу, на которой написали адрес в Петербурге. Боткинская больница там была на листочке. Там занимаются бездомными. И они дали мне направление сюда.

И вот в 2012 году я впервые пришел в «Ночлежку». Через два месяца мне сделали документы. Я здесь работал, все нормально было, снимал жилье, вот, а потом у меня с сердцем просто возникли проблемы. Я вот с ноября по апрель прошлого года провел все время по больницам, а потом, наконец, вышел и сюда попал, потому что некуда было идти. И здесь начал оформлять инвалидность. Я получил третью группу инвалидности по сердцу, и вот сейчас я заканчиваю хлопоты, связанные с устройством в интернат. По последнему месту прописки меня должны отправить — это в Рязань или в Рязанскую область. Туда вот я и поеду. Ну вот и вся моя история.

Мне по инвалидности назначили пенсию 4 200. Но по прожиточному минимуму дотянули до шести тысяч.

Если у меня сейчас получится с интернатом, было бы нормально, потому что там, я узнал, содержание человека обходится примерно в 12 тысяч, то есть намного больше, чем я пенсии получу. И кроме того, никаких проблем. И помощь медицинская есть, и все.

Тут восемь человек в комнате. Живу спокойно. А там будет лучше даже — два-три человека.

Я на Черном море корабли строил, и на Белом море корабли строил, и на Дальнем Востоке работал тоже. А из-за того, что я потерял документы, я не могу восстановить рабочий стаж.

И главное — чего я деньги и документы в сумке держал? Тут много в «Ночлежке» таких историй, много таких судеб.

Если ты работаешь, можно жить. За шесть тысяч общежитие снимать. Но я не могу сейчас работать.

Когда начинаешь работать, уже деньги появляются, становится попонятнее, как жить. Работал слесарем, сантехником, по специальности трудно уже было, — и в возрасте уже, и прописки постоянной нету. На хорошем месте в последнее время работал — парковщиком был в ЛТД на Большой Конюшенной, там хорошая зарплата была — 26 тысяч, и еще чаевые. Иногда до тысячи рублей отстегивали. И все было там хорошо, и я хорошо работал, двое суток через двое, — очень удобно, форма, галстучек. Аккуратно, чисто, прилично. И вдруг сердце подвело. Сердечная недостаточность. Не было бы проблем, я бы сюда никогда. А когда беспомощный, что делать? Вот сейчас полегчало, я начал даже бегать. Очень бег помог. Уже здесь находясь, я бегал по утрам. Тихонечко, часа по два. А сейчас в мороз уже неуютно.

Читать в основном люблю. В Интернете что-то нахожу и читаю. Статьи и художественное… Цитаты люблю, афоризмы, философию, историю.

Я сам не знаю, кем я хотел стать. Когда школу закончил, у нас такое было: хоть куда-нибудь поступить. Я занимался легкой атлетикой, поэтому мне это легко было. Тогда спорту уделялось большое внимание. Приезжал к нам в секцию человек, нужно было выбрать институт и экзамены сдать, — лишь бы не на двойку. И ты уже, считай, в институте. Я в политехническом до третьего курса учился в Абхазии, а потом перевелся сюда, в Кораблестроительный.

В Советском Союзе невозможно было подумать, чтоб нельзя было найти жилье доступное. Общежития были, еще что-то. И на работу тогда не имели права не взять человека. А если куда-то устраивали, то обязательно было и какое-то жилье. Тогда, конечно, большая была социальная защищенность. То, что сейчас, невозможно было себе представить в социалистическом государстве. Чтобы каждую зиму по несколько тысяч человек замерзали.

На улице в Рязани жил дней 20. И холодно, и страшно. Картонные коробки набрал где-то. Их постелил, ими и накрылся. Не к кому было пойти.

Я удивляюсь, что у государства совершенно никаких программ нет для бездомных. Строили бы какие-то прибежища, как для птичек делают скворечники. Чтоб человек мог хотя бы побриться, искупаться. Очень много людей, которые вообще без жилья. Снимают, мыкаются с квартиры на квартиру, как-то зарабатывают, перебиваются. У нас военные действия в Сирии, которая нам не нужна абсолютно, на нее находятся деньги, на какие-то личные интересы. А сколько ночлежек можно было бы построить на эти деньги? Это печально все, конечно.

Конечно, здесь люди, в основном, не самодостаточные. Или у них пристрастия к чему-то, или слабости какие-то. И я тоже к таким же принадлежу со своей беспомощностью с нынешним здоровьем. Смотришь — очень много людей, которые не в состоянии в этом мире выживать.

Может, у меня и есть близкие люди, если поискать. Но я же объездил всю Россию! Я приехал к родственникам — их нету. Начал искать своих сокурсников,  мне не дали адреса в полиции. Был у меня друг в юности, — я его не нашел. Конечно, поехал бы я в Архангельск (я там 10 лет прожил), у меня там есть друг. Но что у него? Три дня можно прожить, неделю даже. А дальше неудобно. Сколько будешь? У каждого семья. У меня свои нравственные ориентиры есть, я так не могу. Да сейчас у всех своих забот хватает.